Изгой

[Дарыч]

Несчастен тот, кому воспоминания о детских годах приносят лишь страх
и печаль. Жалок тот, кто, оглядываясь, видит позади лишь нескончаемое
одинокое существование в огромных мрачных залах с драпированными темнотой
стенами и рядами навевающих тоску древних книг; бесконечное бессонное
ожидание чего-то - чего? - в сумеречных рощах, среди наводящих
благоговейный ужас деревьев, - огромных, причудливых, оплетенных лианами,
безмолвно качающих в вышине искривленными ветвями... Вот как щедро был
оделен я богами - одинокий, отвергнутый, сломленный, сдавшийся. Но
отчаянно цепляюсь я даже за эти блеклые воспоминания, в них скрываюсь,
бегу я мыслей о том, что случилось после...
Мне неведомо, где я появился на свет. Самое раннее мое воспоминание -
этот замок, бесконечно древний и бесконечно ужасный, его бесчисленные
мрачные галереи, высокие потолки, затянутые мраком и паутиной, камни
полуразрушенных коридоров, покрытые мерзкой сыростью, и этот проклятый
запах - будто дотлевает погребальный костер ушедших поколений. Сюда
никогда не проникает свет, и я привык зажигать свечу и любоваться пламенем
- ведь солнца нет и снаружи, - кошмарные деревья, поднявшиеся выше башен,
заслоняют его. Одна лишь черная башня вздымается над лесом, уходя вершиной
в неизвестность распахнутого неба. Но башня эта сильно разрушена и
подняться на нее почти невозможно, - разве что карабкаться, уступ за
уступом, по отвесной стене.
Не знаю, сколько лет провел я здесь. Я не ощущаю течения времени.
Кто-то заботился обо мне, но я не видел ни одного живого существа, кроме
крыс, пауков и летучих мышей. Тот, кто растил меня, видимо, был ужасающе
стар, ибо мое самое первое представление о человеческом существе - нечто
перекошенное, ссохшееся, захиревшее, как этот замок.
Для меня были привычны кости и скелеты, наполнявшие каменные склепы
глубоко под землей, среди глыб фундамента. Для моего изуродованного
воображения они были реальней живых существ, чьи образы я находил на
цветных рисунках в древних замшелых книгах, - тех книгах, благодаря
которым я знаю все, что я знаю. У меня не было учителей, меня никто не
подгонял и не наставлял; все эти годы я не слышал звуков человеческого
голоса - даже собственного. Мне не приходило в голову читать вслух.
В замке не было зеркал, и я представлял себя похожим на портреты
молодых людей из книг. Я ощущал себя молодым, ведь я так мало помнил.
Я перебирался через ров с гниющей водой и шел в лес, где под темными
безмолвными деревьями грезил о том, что прочел в книгах. Я представлял
себя в гуще веселых толп, в том солнечном мире, что лежит за бесконечным
лесом.
Я пытался вырваться отсюда, но стоило мне отойти от замка, как
сумерки сгущались, ужас пропитывал воздух, и я опрометью бросался назад,
страшась заблудиться в немых лабиринтах теней.
В этом нескончаемом полумраке я жил, мечтал и надеялся - сам не зная
на что. И когда, истомленный сумрачным одиночеством, я не смог больше
сдерживать исступленного стремления к свету, я простер руки к одинокой
черной полуразрушенной башне, вздымающейся в неведомое небо. Я решился
взобраться на башню, даже рискуя разбиться - лучше увидеть небо и
погибнуть, чем существовать в вечной тьме.
В сырой полумгле я взобрался по древним выщербленным ступеням, а
после продолжил свой безумный подъем, цепляясь за мельчайшие выступы в
стене. Ужасной и зловещей была эта черная мертвенная развалина, полная
бесшумно парящих нетопырей.
Но неизмеримо более ужасна была незыблемость мрака, и озноб сжимал
меня леденящей хваткой древних заплесневелых стен.
Дрожа, не смея поднять глаза, я терзался догадками о том, почему не
становится светлее. Неужели внезапно опустилась ночь? Свободной рукой я
стал шарить в поисках оконной амбразуры, чтобы посмотреть, как высоко я
взобрался.
И тут, слепо ползущий по вогнутому своду над пропастью, я коснулся
головой твердой поверхности. Должно быть, я достиг кровли, или, по крайней
мере, пола следующего яруса. Свободной рукой я ощупал каменную и
непреодолимую преграду, опиравшуюся на выступы сырой стены, но вот под
моей судорожно ищущей рукой камень чуть подался - и я рванулся вверх,
пытаясь поднять плиту головой.
Я думал, что мое восхождение закончено - ведь наверняка это пол
наблюдательной площадки. Я выбрался наверх через люк, стараясь не дать
упасть тяжелой крышке, но не сумел. Было все так же темно. Я лежал в
изнеможении на каменном полу, слыша зловещее эхо захлопнувшегося люка. Мне
оставалось надеяться, что я смогу его открыть, когда это понадобится.
Я был уверен, что поднялся уже на огромную высоту, гораздо выше
проклятого леса, и я заставил себя встать с пола и принялся наощупь искать
окно, чтобы увидеть, наконец, то небо, те звезды и луну, о которых так
долго мечтал. Но меня ждало горькое разочарование: вокруг были только
бесконечные мраморные полки, уставленные разнообразными ящиками. Какие
древние секреты могли таиться здесь в вышине, отрезанные от земли жуткой
пропастью времени? И тут я наткнулся на дверной проем с каменным порталом,
покрытым странной грубой резьбой. Собрав остатки сил, я открыл тяжелую
дверь - и безмерный восторг охватил меня: сквозь железную узорную решетку,
к которой вел короткий пролет каменной лестницы, светила полная луна во
всем своем спокойном блеске, луна, образ которой я лелеял в мечтах, в тех
смутных видениях, которые не смею назвать воспоминаниями.
Я бросился вверх по ступенькам, но вдруг луна скрылась за облаком. В
наступившей тьме я споткнулся и замедлил шаги. Наощупь я добрался до
решетки. Она была не заперта, но я не решился идти дальше, боясь сорваться
вниз.
И тут вышла луна.
Никогда прежде я не испытывал такого чудовищного потрясения, такого
внезапного и беспредельного ужаса, как в этот миг, когда непостижимое
открылось моему взору. Не было головокружительной высоты и расстилающегося
внизу бесконечного леса. Вокруг была _т_в_е_р_д_а_я
п_о_в_е_р_х_н_о_с_т_ь_. Со всех сторон виднелись мраморные плиты и
колонны, невдалеке стояла древняя каменная часовня с призрачно мерцающим в
свете луны полуразрушенным шпилем.
Я открыл решетку и, пошатываясь, ступил на посыпанную гравием
дорожку. Мой разум, бесконечно ошеломленный и обескураженный, все так же
неистово рвался к свету, и даже такое невероятное чудо не могло сбить меня
с пути. Я не знал, и не желал знать, что происходит со мной, что это -
безумие, сон или колдовство, но я желал любой ценой насладиться
великолепием и блеском нового мира. Я не знал, кто я, что я, откуда я, но,
идя вперед, я вдруг стал ощущать что-то вроде скрытой доселе памяти,
благодаря которой мой путь не всегда определял случай. Я миновал плиты и
колонны и через арку вышел на луг, где лишь замшелые камни указывали на
проходившую здесь некогда дорогу; я переплыл быструю реку в том месте, где
только древние развалины напоминали о давно исчезнувшем мосте.
И вот, наконец, я вышел к древнему, увитому плющом замку, стоящему
посреди запущенного парка, - до безумия знакомому и ошеломляюще
непривычному. Я узнал заполненный водой ров, несколько знакомых мне башен
исчезли, а к замку было пристроено новое крыло - как будто бы специально
для того, чтобы смутить прежнего обитателя. Но мой восхищенный взор был
уже прикован к распахнутым окнам, сияющим ярким светом, к рвущимся наружу
звукам буйного веселья. Заглянув в окно, я увидел компанию странно одетых
людей, весело болтающих друг с другом. Я никогда не слышал человеческой
речи и мог только смутно догадываться, о чем идет разговор. Лица некоторых
из них будили во мне отзвуки давно забытых воспоминаний, другие были
совершенно незнакомы.
И я шагнул через низкое окно в блистающую огнями залу, сделал шаг от
мгновенного проблеска надежды к черной судороге безысходности и отчаяния.
Праздник превратился в кошмар. Мое появление произвело такое впечатление,
какого я никак не ожидал. Едва я переступил через подоконник, как
мгновенный, безграничный, чудовищный ужас обрушился на них, исказил их
лица, вырвал крик из каждой груди. Началось паническое бегство, некоторые
упали в обморок и их уволокли обезумевшие приятели. Многие, закрыв лицо
руками, слепо и беспомощно метались, ища спасения, натыкаясь на стены и
сбивая мебель, пока не находили выход.
Я стоял в залитой светом опустевшей зале, прислушиваясь к затихающим
воплям, и с содроганием думал о невидимом ужасе, затаившемся где-то рядом.
На первый взгляд, комната была совершенно пуста, но когда я двинулся к
одному из альковов, мне почудилось слабое движение где-то за золоченой
аркой дверного проема. Зайдя в альков, я ясно ощутил чье-то присутствие, и
первый и последний звук, вырвавшейся из моей груди - ужасный вой, почти
столь же омерзительный, как и то, что его вызвало: освещенное пугающе
ярким светом неописуемое, невообразимое, невероятное чудовище, одним своим
видом превратившее веселую компанию в толпу полупомешанных.
Я не решаюсь даже описать его - это была смесь всего самого жуткого и
отвратительного, демонический призрак древности, разрухи и одиночества,
невиданное доселе грязное промокшее привидение, обнажившаяся тайна - из
тех, какие милосердная природа старается упрятать поглубже. Видит бог, это
было существо не нашего мира, - или, по крайней мере, уже не нашего, - но,
к моему ужасу, я улавливал в его изъеденных временем чертах злобную,
отвратительную пародию на человеческий образ.
Мне не хватило сил даже на слабую попытку к бегству, запоздалую и
бессильную перед сковавшими меня чарами безмолвного безымянного монстра.
Словно заколдованный мерзким неотрывным взглядом его безжизненных глаз, я
был не в силах даже зажмуриться и мог лишь благодарить милосердные слезы,
размывавшие очертания страшного существа. Я хотел было поднять руку, чтобы
закрыться от его взгляда, но и это мне не удалось: я потерял равновесие,
шагнул вперед, чтобы не упасть, и тут ощутил, что жуткая тварь совсем
рядом. Мне казалось, что я слышу ее мерзкое дыхание. Обезумев от ужаса, я
выбросил вперед руку, защищаясь от зловонного призрака, и мироздание
дрогнуло, сотрясаемое судорогой омерзения, когда мои пальцы
к_о_с_н_у_л_и_с_ь_ протянувшейся ко мне лапы чудовища, стоящего за
золоченой аркой...
Не я вскрикнул, но все демоны ада, мчащиеся на оседланных ночных
ветрах, диким воплем стронули лавину разрушительных воспоминаний,
рухнувшую на меня. Теперь я знал все. Я помнил, что было со мной до того,
как я очутился в мрачном замке, окруженном лесом, я знал, в чьем
изменившемся жилище я нахожусь, и я знал самое ужасное - я узнал то
безобразное чудовище, что злобно пялилось на меня, когда я отдергивал
запятнанные пальцы от его руки.
Но есть в мире не только горечь, но и бальзам, и для меня этот
бальзам - забвение. В непереносимом ужасе этого мгновения я забыл все
потрясшее меня, и вспышку страшных воспоминаний поглотил хаос мелькающих
видений. И вот я уже бегу прочь от громады чуждого замка, беззвучно мчусь
в лунном свете. Вот часовня, мраморные плиты и колонны, я спускаюсь по
ступенькам и пытаюсь открыть каменный люк, но он недвижим; я не огорчен, я
давно ненавижу замок заодно с деревьями. Теперь я летаю в ночных ветрах
вместе с демонами, а днем играю в катакомбах Нефен-Ка в потаенной долине
Хадата у берегов Нила. Я знаю, что свет - не для меня, разве что лунный
свет на каменных надгробьях Неб. Я не создан для веселья, для меня лишь
празднества Нитокриса под Великой Пирамидой; но в моей вновь обретенной
свободе одиночества я почти рад горечи отчуждения.
Ведь несмотря на сладость забвения, мне не дано забыть, что я изгой;
я чужой в этом столетии, среди тех, которые зовутся людьми. Я помню это с
тех пор, как протянул пальцы к этой мерзости в богато позолоченной раме,
протянул пальцы и коснулся холодной неподатливой поверхности полированного
стекла.

(с) Говард Лавкрафт

@темы: игры разума, серое небо, .проза