Надтреснутых гитар так дребезжащи звуки,
Охрипшая труба закашляла в туман,
И бьют костлявые безжалостные руки
В большой, с узорами, турецкий барабан...
У красной вывески заброшенной таверны,
Где по сырой стене ползет зеленый хмель,
Напившийся матрос горланит ритурнель,
И стих сменяет стих, певучий и неверный.
Струится липкий чад над красным фонарем.
Весь в пятнах от вина передник толстой Марты,
Два пьяных боцмана, бранясь, играют в карты;
На влажной скатерти дрожит в стаканах ром...
Береты моряков обшиты галунами,
На пурпурных плащах в застежке - бирюза.
У бледных девушек зеленые глаза
И белый ряд зубов за красными губами...
Фарфоровый фонарь - прозрачная луна,
В розетке синих туч мерцает утомленно,
Узорчат лунный блеск на синеве затона,
О полусгнивший мол бесшумно бьет волна...
У старой пристани, где глуше пьяниц крик,
Где реже синий дым табачного угара,
Безумный старый бриг Летучего Косара
Раскрашенными флагами поник.
© Эдуард Багрицкий (1915 г.)
________________________________________________
+1* * *
В эту ночь океан ходил ходуном,
И в порту отстаивались корабли,
Дым в портовой таверне стоял столбом,
Чад, и копоть, и водка горло скребли,
И портовый сброд гулял-веселел,
Не знакомый с умеренностью и постом,
И сначала шкипер ко мне подсел,
А его помощник подсел потом.
Шкипер пил и хрипел мне: «Послушай, друг,
Ты на вид -- отличный моряк.
Мне сейчас нужна, как спасательный круг,
На штурвале пара надежных рук.
Соглашайся, коль не дурак.
Соглашайся, и мы на рассвете отчалим.
Эй, помощник, какого ж ты чёрта печален?
Что же ты не рад?
Этот парень -- клад.
Лучших волны качали
Едва ли.»
Но помощник не поднял от кружки глаз:
«Этот парень на вид -- отличный моряк,
Но вы взяли курс не на тот маяк.
Хере шкипер, он не для нас.
Хере, он родился и вырос тут.
Хере, нам его не отдадут.
На окраине города, за мостом,
Хере шкипер, я знаю, есть такой дом,
Где этого парня ждут.»
А шкипер шептал, как шелк на ветру:
«Ты все же подумай, брат!»
Он хотел продолжать, но в сонном порту
Склянки отбил фрегат.
И воздух вяз в табачном дыму,
И голос был спиртом сперт,
И тихо помощник сказал ему:
«Хере шкипер, пора на борт.»
Шкипер встал, шагнул -- бесшумно, как зверь,
И помощник тенью скользнул за ним,
В незакрытую ими скрипучую дверь
Молоком выливался табачный дым...
А хозяин таверны хватил стакан,
Подошел ко мне, прикурил,
С дымом выдохнул мне в лицо: «Мальчуган,
Ты хоть знаешь, кто это был?»
«Кто?» -- но он лишь осклабился мне в ответ:
«Пей, парнишка, в жизни все -- дребедень!»
А за морем ночь холодный рассвет
Припасла, словно вор в рукаве -- кистень,
А на пирсе, как пот, выступала роса,
От причала отваливал черный бриг
Распустив просмоленные паруса,
И луна просочилась сквозь тучи на миг,
И, хоть лунный блик был жалок и сер,
В липкой, вязкой, как грязь, предрассветной тьме
Медью вспыхнули на грязной корме
Слова «Дер Флигенде Холлендер».
© Федор Чешко